22 июля германская авиация за несколько часов разбомбила все достижимые для нее советские аэродромы.
Сталин так и не решился привести войска в полную боевую готовность, хотя перед ним лежала гора донесений с указанием точного времени начала операции «Барбаросса».
«НАГРАДЫ МНЕ БЫЛИ ДО ЛАМПОЧКИ»
Наши машины как будто специально оставили на виду — на передовых аэродромах в приграничной полосе, и они были сожжены.
Те самолеты, которые успевали в последний момент подняться в воздух, сбивали более мощные и лучше вооруженные немецкие истребители. С того дня прошло 80 лет, но до сих идут споры, почему так случилось. Почему уже 16 июля в самой кровопролитной битве того страшного лета пал Смоленск…
Герой Советского Союза, непобедимый летчик-истребитель Федор Архипенко в незабываемой беседе, состоявшейся в 2004 году, рассказывал мне: «В день начала войны я полетел на разведку от Бреста до Львова и увидел нашу границу. Она вся была в огне. Сверху хорошо было видно. Нашу истребительную авиацию уничтожили на аэродромах, и войска оказались без прикрытия с воздуха, немцы смогли быстро наступать на Москву через Смоленск. Господство в воздухе наша авиация смогла завоевать только в 1943 году, в ходе Курской битвы. Командующий ВВС Александр Новиков прибыл к нам в полк и поставил задачу — ударить по ближайшим аэродромам противника. И мы стали бить их, как они нас летом 41-го: уничтожили 500 фашистских самолетов прямо на аэродромах».
Архипенко совершил 467 боевых вылетов, но самыми трудными были, по его словам, те, что пришлись на Ясско-Кишиневскую операцию.
«Наши танки перешли в наступление, но немцы собрали против них всю свою авиацию и стали жечь, как коробочки, — свидетельствует Архипенко. — И сейчас перед моими глазами остаются те события — одна группа из 40 бомбардировщиков идет на бомбометание, за ней вторая. Сколько я тогда в одном бою сбил немцев, не считал. Может, 5-10. Не до того было, они бомбы сбрасывали и удирали, немецкие асы в равный воздушный бой не ввязывались. Под Яссами за восемь дней с обеих сторон было сбито 1200 самолетов. Поэтому я называл летчиков смертниками».
Военная статистика довольно условна. Например, 10 из 12 сбитых Архипенко под Прохоровкой самолетов записали в число групповых побед, и они не попали на его боевой счет. Таким образом начальство наказало его за строптивый нрав. Но о числе сбитых самолетов и наградах 21-летний парень не думал. «Мне все награды были тогда до лампочки», — говорит Архипенко. Не попали на его счет и сбитые им «подранки», которые, оставляя за собой шлейф дыма, пересекали линию фронта и падали на вражеской территории.
В 44-м Архипенко сбил любимчика Гитлера, второго аса Германии Герхарда Баркхорна. Официально за Архипенко числятся 44 сбитых немца, но он утверждает, что их было по меньшей мере на 15 больше. Точно подсчитать невозможно.
«Я был лучшим, отлично пилотировал свой самолет и превосходил по технике пилотажа любого противника, — говорил легендарный летчик-истребитель. — Мне было не страшно подниматься в воздух. Когда атаковал, вражеские пули проносились совсем рядом, сбивал с малой дистанции, чтобы наверняка, — с 30-40 метров. Наше поколение свой долг выполнило. Мне помогла пройти всю войну моя «аэрокобра». На ней пришлось сменить лишь уставший мотор.
Были случаи, когда она поражала немецкие Ю-87 за 100 метров и они прямо в воздухе разваливались на мелкие части. Мы в полку ее усовершенствовали, на одну гашетку вывели пушку и крупнокалиберные пулеметы, остальные пулеметы сняли. Оружие было безотказным. Убойного огня хватало, и рация работала превосходно».
НА БИПЛАНЕ ПРОТИВ МЕССЕРШМИТТОВ
22 июня Герой Советского Союза Иван Цапов встретил войну на своем тихоходном и слабо вооруженном истребителе биплане И-15 бис.
«Первый мой вылет был в 6 часов 20 минут утра на прикрытие Кронштадтской базы, — вспоминал Цапов. — Нам сообщили, что немцы нанесли удары по аэродромам и базам, подожгли много самолетов, разрушили военные городки. Но нас своевременно перевели с основной базы на полевой аэродром и спасли летчиков и самолеты. Тяжело было воевать на И-15 бис, медленно он летал, но я отлично помню тот бой, в котором мы на трех И-15 сумели сбить два новейших, очень хороших немецких самолета Мессершмитт-109. Слишком нагло они действовали, и мы их подловили».
Цапов сделал 546 боевых вылетов, а потом свой старый биплан, в котором ему посчастливилось уцелеть, сменил на отличный истребитель Ла-5.
«Бои требовали огромной отдачи, — отмечал он. — Нужно было быстро соображать, следить за обстановкой, стрелять и пилотировать. Нас перебазировали на Моонзундский архипелаг, откуда уже в первые недели войны наши летали бомбить Берлин. Мы обеспечивали их вылет, чтобы отразить атаку противника».
В 1941 году в Берлине не соблюдали светомаскировку и не выключали освещение, полагая, что никто не осмелится бомбить столицу рейха. По словам Цапова, труднее всего было летать над морем, где не было ориентиров — лесов, рек — и горизонта не видать, когда море сливается с небом.
Цапов провоевал на Ленинградском фронте все 900 дней блокады. Защищал переправу на Ладожском озере. А когда начался прорыв, встречал и сбивал вражеские бомбардировщики.
Благодаря советским летчикам удалось вывести из войны Финляндию — наши бомбардировщики нанесли удары по порту, железнодорожным станциям и заводам Хельсинки. Эти «психологические удары» сработали, и Финляндия перестала представлять угрозу для СССР. Но сам город остался цел.
Кроме того, наши бомбардировщики совершали дальние рейды — взлетая с аэродрома в Белой Церкви, переваливали через Карпаты и шли на запад бомбить гитлеровскую группировку в Будапеште. Два часа полета проходили над вражеской территорией и не было возможности совершить аварийную посадку при поломке мотора.
ОГНЕННЫЙ АД В МЕЛИТОПОЛЕ
Командование Брянской группировки вермахта решило шумно отметить свои победы и собрало офицеров, в том числе высший командный состав, в армейском клубе в большом здании бывшего Дома культуры.
А через два часа после начала торжеств к клубу подкрался повелитель ночного неба — тихоходный деревянный биплан По-2. За штурвалом находился Виктор Шибанов. Он точно вложил свой груз в цель, и здание превратилось в братскую могилу для более чем 500 гитлеровцев.
Герой Советского Союза Виктор Шибанов вступил в бой в ноябре 1941-го под Москвой. «Хорошо помню, как в первом задании мы бомбили шоссейные дороги под Клином, — рассказывал он. — Взлетали с поля с укатанным снегом под Солнечногорском. С наступлением темноты нам давали цели и подвешивали в держатели шесть бомб по 50 килограммов. Мы подкрадывались на низкой высоте к цели, затем уходили вверх, планировали и наносили удар. А в апреле 42-го нас перебросили под Харьков, откуда отступали до Сталинграда. Там неприятная история вышла: меня сбили, ранили тяжело и даже похоронку домой прислали. Полгода лечился в госпитале, а потом снова Сталинград».
В начале битвы за Сталинград он в свои 20 лет уже считался «стариком», на которого равнялось пополнение. Шибанов до конца войны пролетал на своем удивительно живучем, как большинство советских самолетов, биплане, который мог даже с разбитым двигателем спланировать, дотянуть до своих и уже после посадки сгореть. Немцы так и не придумали способа отражать ночные рейды По-2.
«Дело было не в скорости. Какая разница, с какого самолета сброшена бомба. Лишь бы доставить груз точно до цели, — пояснял Шибанов. — Я под Мелитополем сделал шесть заходов на железнодорожную станцию и уничтожил 120 вагонов и семь паровозов. Нашел все-таки эти составы и накрыл станцию в 100 километрах от линии фронта. Наблюдал, как подо мной рвутся один за другим вагоны, набитые боеприпасами. От станции осталась одна сплошная воронка. Целая дивизия тяжелых бомбардировщиков могла бы сутки бомбить и не добиться того, что удалось мне на своем самолете. Сделал 300 боевых вылетов и вновь был ранен».
Этих героев больше нет с нами, а их самолеты можно найти лишь в музеях. Но именно они повели советскую армию на запад. Бросались на противника, как на амбразуру. И даже врагов восхищали своими подвигами и непревзойденным мастерством управления крылатыми машинами.
Источник: